|
|
|
|
|
||||||
|
Главная » Книги, публикации » Русский хоккей с сибирским характером » Первый парень... Первый парень...
Как известно, все мы родом из детства. А каким оно было у Альберта Ивановича Поморцева, с какими воспоминаниями ассоциируется? - Мое детство пришлось на тяжелые годы Великой Отечественной войны. Родился я 25 сентября 1939 года в очень красивом селе Титово, что находится на берегу реки, в семидесяти километрах от Кемерова, тогда рядового города Новосибирской губернии, чуть позже в 1943 году ставшего областным центром. В большой семье нас детей было пятеро - три брата и две сестры, я среди них младший. Самый старший брат Виктор, которому в момент моего рождения было уже восемнадцать лет, ушел на фронт, воевал и геройски погиб. Отец тоже участвовал в боях Великой Отечественной войны и, к счастью, остался жив. Его возвращение с войны прекрасно помню - эту бурную радость не забыть никогда! Конечно, отношение ко мне в семье, как к самому младшему, было особое. Материнской заботы и ласки мне доставалось поболе, чем другим. Но это совсем не значило, что меня берегли и не устраняли от домашних хлопот. Совсем нет! Каждая пара рабочих рук в семье была на счету, всем дел хватало. Как и все мои сверстники, был занят круглый день - то дров принести, то картошки начистить, то в магазин за хлебом сбегать. Естественно, та военная пора была не слишком обильной на еду, но мы не голодали. Спасибо матери, которая работала в больнице - она этого не допускала. Картошка да капуста, которые мы выращивали сами на своем огороде, у нас практически были всегда. Лишений я никаких не испытывал, поэтому рос крепким, энергичным, задиристым пареньком. Сызмальства пристрастился к лыжам, да без них в наших краях, где снег лежит с октября и по апрель, было просто не обойтись. Куда надо было добраться - привяжешь веревками эти снегоходы к валенкам и вперед. Никакой сибирский мороз нам был не страшен. Даже в школу и то на лыжах частенько отправлялся, особенно тогда, когда выпадали уроки физкультуры. Это был мой любимый предмет. Нравилось мне бегать на лыжах, да и получалось у меня все. Вскоре я стал сильнейшим лыжником не только в школе, но и в районе, а потом заявил о себе и в области. - Первым парнем на селе, наверное, были? - Да не без этого. Первым не первым, но и, само собой, не последним. Пофорсить, конечно, мог, но нос высоко не задирал - друзья не позволяли. Тем не менее, хочу подчеркнуть, что именно спорт помог мне воспитать качества лидера. Я был заводилой, инициатором многих начинаний, комсомольским активистом. После того, как закончил семилетку в селе Титово, я сам по собственной инициативе переехал на станцию Падунская, где уже в десятилетке продолжил свое образование: уж очень мне хотелось получить аттестат зрелости. Вот там-то, сразу же как меня приняли в восьмой класс, товарищи доверили мне стать их вожаком, избрали секретарем комитета комсомола школы. У нас был очень спортивный коллектив, под руководством опытного преподавателя физкультуры В. Розенфельда мы занимали приличные, а подчас и первые места в областных соревнованиях по лыжам, конькам, футболу, легкой атлетики, хоккею с мячом. - Надеюсь, увлечение этой игрой не прошло мимо вас? - Да как же без меня могла существовать команда, когда в ней играли все мои друзья!? Я был вратарем, причем, вратарем нормальным. У нас коллектив такой сплоченный и наигранный был, что дай Бог каждой команде! Мы выигрывали даже у взрослых. Правда, заниматься мне было крайне тяжело - обнаружилось плоскостопие, но я, в общем-то, старался не обращать на него внимание. И добивался успеха. Был момент, сразу же после окончания школы, когда меня даже приглашали на стажировку и просмотр в команду мастеров по хоккею с мячом. Был такой алма-атинский "СКИФ" - спортивный клуб местного института физкультуры. Вот туда меня и звали. Предложение, согласитесь, было весьма заманчивым: меня не только брали в команду, но еще и с чисто формальной сдачей экзаменов зачисляли на первый курс высшего учебного заведения. Я долго думал над предложением, но потом все же отказался: вся моя родня была против такого шага, не хотела, чтобы я связывал свое будущее со спортом. Да и я, если честно сказать, не особенно об этом и мечтал. У меня были совсем иные задумки. Но в институте физкультуры мне, спустя целых шестнадцать лет, все же пришлось поучиться, правда, пошел на этот шаг во многом вынужденно, при очень сложных обстоятельствах, заставивших меня получить диплом о физкультурном образовании. Однако об этом расскажу, когда придет черед. - Преодолевать коварные трудности, как выяснилось, вы научились с самых ранних лет. - А как же иначе!? Сама собой шла закалка сибирского характера, на который, впрочем, я и так пожаловаться не мог. В обиду себя никогда не давал, всегда мог постоять за себя, перед сложностями не пасовал, находил выход из любого, пусть даже самого критического положения. - Убежден, что в качестве секретаря школьного комитета комсомола вам, видимо, регулярно приходилось заниматься и чисто спортивной работой. - Действительно, это входило в круг моих обязанностей. Во времена моей далекой юности ВЛКСМ - Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи - уделял большое внимание не только духовному, но и физическому воспитанию подрастающего поколения. Вот, скажем, популярные в ту пору среди детворы традиционные всесоюзные турниры по хоккею с шайбой на призы клуба "Золотая шайба", по футболу на призы клуба "Кожаный мяч", а несколько позже и по хоккею с мячом на призы клуба "Плетеный мяч", постоянно устраивались под эгидой комсомола. Да много еще чего хорошего в сфере спорта было на его счету! Мы активно укрепляли дружбу мальчишек и девчонок с физкультурой и спортом. В те годы я приобретал первые навыки спортивного организатора, набирался опыта, ума-разума, по крупицам собирал те знания, который очень пригодились мне в дальнейшем. А школа у нас в спортивном плане была, как тогда было принято говорить, передовой. О наших достижениях рассказывали не только местные, районные и областные средства массовой информации, но и всесоюзные. К нам очень часто приезжали журналисты из Москвы, писали о нас большие материалы, делали обширные передачи на радио. И нам, скажу вам с гордостью, было что показать. Отличный пришкольный стадион мы построили сами, своими силами возвели и школьный спортзал, который содержали в полном образцовом порядке. Зимой сами заливали лед на катке, где играли в хоккей с мячом. А сколько соревнований мы устраивали - каждую неделю были старты то по конькам, то по лыжам, то по хоккею! Такой энтузиазм у нас был, какой ныне редко сыщешь! - Встав на комсомольскую стезю, вы после окончания средней школы, наверняка, пошли именно по ней... - Не сразу. Мои учителя, и, прежде всего, мой любимый директор Дмитрий Иванович Мостовщиков, считали, что я непременно должен быть педагогом, прочили мне в будущем отличную педагогическую карьеру. Да и перед тем, как выдать мне диплом об окончании средней школы, собирались писать мне характеристики именно в педагогический вуз. Но судьба распорядилась совсем иначе. Самым престижным в те годы в Кемерове считался медицинский институт. Вот туда-то я и поступил на стоматологический факультет с первого же захода. Личность моя тогда уже хорошо была известна в городе - отличный спортсмен, активный комсомолец. Такие люди нужны были любому высшему учебному заведению. В первые же дни пребывания в институте меня незамедлительно избрали комсоргом стоматологического факультета. Передо мной открывались совсем неплохие перспективы. Но пробыл я в медицинском всего полгода, один полный семестр. В течении которого выяснил для себя, что с медициной я просто несовместим: ну не мог я заходить в анатомический центр, и все тут. Ни палкой, ни кнутом, ни увещеваниями невозможно было меня туда загнать. Не смог я себя пересилить. На занятия я перестал ходить, но мне очень долго не отдавали документы в надежде, что я образумлюсь. Но я и не думал этого делать. Взял перерыв и искал новый вуз. Но не нашел. И поэтому по воле тех, кто мне помогал, очутился в другой области за несколько сотен километров от родного края, в Омске, в школе милиции - она представляла собой по статусу некий техникум. И там вовсю закипела спортивная жизнь, оживилась художественная самодеятельность, в которой я тоже принимал активное участие. Через два года вышел из стен школы лейтенантом милиции, и был направлен в Кемерово на работу в отделение внутренних дел Кировского района города. Пробыл я на должности следователя всего каких-то четыре месяца, после чего в 1961 году меня избрали вторым секретарем Кировского районного комитета комсомола. - Уникальный, надо заметить, случай. Как правило, в те годы происходило все с точностью до наоборот - как раз комсомольцев направляли на укрепление рядов органов внутренних дел. - Ну, вот видите, как у меня все благополучно вышло. Не успел я как следует освоиться в своем новом кресле, как меня направили на повышение квалификации в центральную комсомольскую школу в Москву. Курсы были рассчитаны на семь месяцев. Я их успешно закончил, а когда вернулся в Кемерово, то лишь месяц был вторым секретарем райкома комсомола. Меня двинули на повышение и взяли инструктором в обком комсомола, я стал отвечать за оборонную и спортивно-массовую работу - уж в этих-то вопросах я к тому моменту очень хорошо разбирался. В те годы отделов по этому направлению еще не было, они были учреждены спустя год по инициативе тогдашнего первого секретаря центрального комитета ВЛКСМ Сергея Павловича Павлова, который позже, как известно, возглавил Спорткомитет СССР. Так в 1964 году меня утвердили заведующим отделом оборонной и спортивно-массовой работы обкома комсомола. Мы трудились в самом тесном контакте со специалистами областного спорткомитета, сообща провернули немало интересных дел. Если говорить откровенно, то к нам за поддержкой в те времена обращались гораздо чаще, чем в спорткомитет. Я шаг за шагом поднимался на новый уровень, осваивал решение все более сложных задач. В частности, немало усилий уделялось развитию хоккея с мячом, который и тогда был популярен в Кемерове, да и сейчас там очень любим. Мне многое удалось сделать за те четыре года, что я был занят в обкоме комсомола. Я горжусь своей комсомольской юностью! - Но, видимо, пришел черед с ней прощаться... - Да. Тогда существовал порядок, что долго в комсомоле задерживаться было нельзя - только до тех пор, пока позволял возраст: ветеранов там не привечали. Комсомол давал старт в будущее, но каким оно будет, я, конечно же, не ведал, хотя и предпринимал некоторые усилия, чтобы определиться с профессией. Уже будучи в обкоме, я поступил учиться на заочное отделение юридического института. Как только я его закончил, так моментально возник вопрос о моем трудоустройстве. Предложений поступало немало самых разных, связанных с моим образованием, - и из милиции, и из прокуратуры. В общем-то, если быть откровенным, именно в прокуратуру я и наметил направить свои стопы. До сегодняшнего дня не знаю, как об этом проведал тогдашний первый секретарь обкома коммунистической партии Афанасий Федорович Ештокин. Потрясающий, замечательный был человек. Вызвал он меня к себе на прием и говорит: "Вот ты, голубчик, собрался в прокуратуру, так знай, что дорога тебе туда закрыта. Нечего тебе там делать. Мы не можем куда не попадя разбрасываться такими кадрами, как ты. Ты у нас стал крупным специалистом в области физкультуры и спорта, так вот там и останешься!" При мне снял телефонную трубку, связался с председателем облисполкома и предложил ему незамедлительно назначить меня председателем областного спорткомитета. Первый секретарь обкома в те времена был в области и царь, и Бог, и герой. Его пожелания не обсуждались. Вот так в феврале 1965 года мою кандидатуру и утвердили на этой должности. - Этот год, выходит, оказался для вас знаменательным, особым. - Да. И не только потому, что я окончательно и бесповоротно связал свою жизнь со спортом. В этом же году я женился. Познакомился со своей будущей женой Мариной в июле. Она оказалась моей ровесницей, девушкой жизнерадостной, веселой, располагающей к себе. Это была самая настоящая любовь с первого взгляда. Через месяц, уже в августе сыграли комсомольскую свадьбу. А на следующий год 1 августа у нас родилась дочь Елена. Скажу откровенно, Марине было совсем не просто привыкнуть жить со мной. Семьи тогдашних комсомольских и советских работников проходили постоянное испытание на прочность. А все потому, что дома меня практически не бывало. В обкоме комсомола в ту пору существовало негласное правило: поменьше просиживать в кабинетах, почаще окунаться в молодежную гущу. В командировках приходилось бывать не меньше 250 дней в году - это считалось обычной нормой. Вот и судите сами, сколько времени мы виделись с Мариной. Ситуация не изменилась, когда я перешел на спортивную работу. Жена, конечно, роптала, но ее успокаивала мама, любимая теща Ольга Сергеевна, которая всегда была на моей стороне. Да и Леночка нас крепко связывала. Постепенно все как-то утряслось, частые разлуки лишь прибавляли радости при встречах. Я души не чаял в Марине. Вновь ей пришлось пережить трудный период, когда мы переехали в Москву. В Кемерове, где она работала в областном Управлении связи, у нее хоть было полно друзей, с которыми она постоянно общалась. А в столице жена на первых порах оказалась одна с дочкой. Бывало, примчусь домой с поезда и вижу такую картину: сидит моя Марина с Леночкой на чемоданах и заявляет, что, мол, все, больше она так жить не может, надоело быть без мужа, уезжает обратно в Кемерово. Когда я говорил, что без семьи пропаду, то она как-то отходила от боли. Конечно, если бы у нас не было любви и взаимопонимания, то долго бы мы вместе не продержались. Полегче Марине стало, когда к нам в Москву переехала теща. Вместе они обустраивали квартиру, налаживали быт. Жена работала в Министерстве связи, начальником отдела. Дочка училась. У них появились друзья. Все потихоньку вошло в нормальное русло. В самые трудные для меня моменты Марина всегда была рядом, всегда душевно поддерживала, благодаря ей я мог выстоять в периоды тяжелых испытаний, которых на мою, да и на ее долю выпало немало. Жена всегда была далека от спорта, всю информацию о моих успехах и неудачах получала от Лены и Ольги Сергеевны, но это совсем не значило, что она отстранялась от моих волнений, нет, она, как правило, разделяла их, чтобы я не так сильно нервничал, умела снять стрессы. Важно, что Марина никогда не пыталась навязывать мне свое мнение, никогда не стремилась повлиять на мое решение. Она не терпела угодников и подхалимов, отличалась хлебосольством, охотно и радушно принимала у нас дома моих друзей и товарищей. Сейчас я понимаю, какая же это было безмерно счастливая пора! Мы прожили с Мариной душа в душу 43 года, и когда 28 февраля этого года после тяжелой болезни ее не стало, то для меня это было громадной невосполнимой утратой. Так больно мне не было никогда в жизни. Эта боль, горечь потери не оставляет меня и по сей день. В. Саливон |
||||||
|
||||||
