|
|
|
|
|
||||||
|
Главная » Книги, публикации » Русский хоккей с сибирским характером » Утверждая российские приоритеты Утверждая российские приоритеты
Серьезное испытание выпало на долю Альберта Ивановича Поморцева. Многие после столь нервных передряг просто ломались, навсегда исчезая со спортивного небосклона. Но Поморцев был не таков, чтобы поддаваться превратностям сложной судьбы. - Да, Альберт Иванович, в непростой и чрезвычайно лихорадочный переплет вы попали. Как же из него выкручивались? - На выручку пришел Виталий Георгиевич Смирнов, с которым я давно был знаком и к которому всегда испытывал теплые чувства. Он после того, как фактически шесть лет отработал в качестве первого заместителя председателя организационного комитета летних Олимпийских игр, состоявшихся в Москве в 1980 году, возглавил Спорткомитет России, на эту должность его назначили в 1981 году. При новом руководителе организация медленно, но верно набирала мощь. Виталий Георгиевич последовательно расширял аппарат, подбирал себе проверенные кадры специалистов. Встретил он меня в те тяжёлые дни и говорит со свойственной ему иронией: ну что, бузотёр, доигрался, наслышен я о твоих подвигах, где же теперь собираешься приложить свои силы? Не знаю, ответил я ему честно. Ну, заходи, успокоил меня Смирнов, обсудим ситуацию, возможно, что-нибудь для тебя и подберём. Так я и оказался в Спорткомитете России. Я очень благодарен Виталию Георгиевичу за то, что тогда он протянул мне руку поддержки - в таком участии я сильно нуждался, без него было бы совсем худо. - И какую же должность предложил вам Смирнов? - Да тут и гадать нечего. Ту, которая была мне ближе всего. Виталий Георгиевич сначала назначил меня руководить отделом хоккея, а затем доверил возглавить и Управление хоккея, которое позже преобразовал в Управление хоккея и футбола. Я оказался в своей стихии. - Убежден, что назначение происходило не без трудностей. Так ли это? - Естественно. Грязи всякой разной на меня немало выливали. Расскажу про один случай. Вызывает меня как-то Виталий Георгиевичи и спрашивает, что же ты, дорогой друг, не предупредил, что у тебя полно взысканий по партийной линии. Я ему в ответ, мол, нет у меня ни одного наказания, одни только благодарности, и в доказательство показал партийный билет и учетную карточку, где все фиксировалось. А вот Марат Владимирович позвонил мне и проинформировал о твоих неблаговидных поступках, рассмеялся Смирнов, давай-ка я с ним сейчас свяжусь и сообщу, что он не прав. Из трубки я услышал, как Грамов объяснял, что он, видимо, имел в виду не Поморцева, а совсем: другого человека. Всякое бывало. - Когда вы пришли в Спорткомитет России, то статус его, надо прямо признать, был незавидным. Он не то чтобы находился в тени Спорткомитета СССР, а был по сути придатком к нему, дополнением, в общем-то, не самым заметным, практически ни коим образом не влияющим на жизнедеятельность организма отечественного спортивного движения. - Спорткомитет СССР, будем говорить своими словами, фактически подмял под себя Спорткомитет России, но такое положение существовало тогда во всех отраслях народного хозяйства. Самостоятельность российских государственных учреждений была минимальной, да, впрочем, она никому и не была нужна. Все важнейшие решения принимали в то время наверху, в Кремле. Но Виталий Георгиевич Смирнов, авторитет которого стал колоссальным после успешно проведенных в 1980 году в Москве летних Олимпийских игр, начал очень тактично, дипломатично и целеустремленно разворачивать ситуацию к лучшему. С российскими спортивными организациями стали потихонечку считаться, ну а с мнением самого Виталия Георгиевича и подавно. - Тем не менее, скажем, на зимние Олимпийские игры вас уже не брали, не стали включать в состав делегаций? - Да, это действительно было так. Хотя именно спортсмены России составляли костяк национальной олимпийской команды, но в заслугу это тем чиновникам, которые непосредственно способствовали подготовке и продвижению атлетов, это не шло, поэтому в Спорткомитете СССР полагали, что их коллегам из Спорткомитета России на Олимпиадах делать нечего: опекунов и без вас, мол, хватает. После командировки в Лейк-Плэсид в 1980 году, я на эти всемирные спортивные форумы долго не ездил. Пропустил Белые игры 1984 года в югославском Сараево, где, кстати, на долю советских спортсменов пришлось всего 6 золотых медалей - на шесть меньше, чем у основных конкурентов из ГДР, не был и в 1988 году в канадском Калгари, где у нас было больше всех высших наград - 11. Вновь меня включили в состав делегации только в 1992 году, когда после серьезных политических изменений в нашей стране государства бывшего СССР представляла "объединенная команда независимых национальных олимпийских комитетов суверенных стран". Попал я туда потому, что возглавлял коллектив уже Виталий Георгиевич Смирнов, который и взял меня под свое крыло. Во французском Альбервилле спортсмены объединенной команды, в которую входили представители России, Украины, Белоруссии и Казахстана, девять раз поднимались на высшую ступеньку пьедестала почета, - на два раза меньше, чем соперники из Германии: к тому моменту в одну дружину объединились Федеративная республика Германии (ФРГ) и Германская Демократическая республика (ГДР). Я был в составе делегации по хоккею с шайбой. На наших спортсменов возлагались большие надежды, и они их с честью оправдали. Сборная СНГ проявила завидное мастерство и по праву заняла первое место. Кстати, должен заметить, что с тех пор мы такого успеха на зимних Олимпийских играх больше не добивались. - Перейдя из Спорткомитета СССР в Спорткомитет России вы, образно говоря, ушли с передовой линии отечественного спортивного движения, переместившись в его глубокие российские тылы. Это было резкое понижение статуса спортивного чиновника. Как вы воспринимали такое перемещение? - Если скажу, что без особых волнений, то, конечно же, покривлю душой. Переживал очень сильно. Несколько месяцев после ухода из Спорткомитета я находился в длительном отпуске - взял его сразу на полгода, на тот срок, что не успел отгулять, ведь в отпуск я практически не ходил, все было некогда, да и неохотно отпускали. За этот период много чего передумал, то отчаяние накатывало такое, что света белого не видел, то хандра одолевала. Сейчас я думаю, что это был самый тяжелый момент в моей трудовой деятельности. Но, в конце концов, я все-таки пришел в себя и нашел силы выйти из кризиса. - Я вас прекрасно понимаю. До этого вы непрерывно двигались наверх, а тут случился обрыв. Неприятно! - Да еще как! Но надо было продолжать жить, что я и сделал. По большому счету, именно Виталий Георгиевич и спас меня, вновь поставил на ноги, дал возможность снова обрести уверенность в своих силах, открыл передо мной поле деятельности, на котором я мог их приложить. - Если прежде вам нужно было выводить в олимпийские чемпионы советских спортсменов, то на что вы сделали упор в своей деятельности в те годы? - Решали те задачи, которые были актуальны. Вы знаете, тогда в отечественном футболе сложилась такая ситуация, что в высшей лиге не было ни одной чисто российской команды, не считая, конечно, московских и ленинградских клубов, но они, как говорится, шли отдельной строкой. Дело в том, что некогда составлявший острую конкуренцию лидерам, ростовский "СКА" к тому моменту уже давно вылетел из когорты сильнейших. Так вот Виталий Георгиевич Смирнов поставил перед нами задачу добиться того, чтобы один из российских футбольных клубов непременно присутствовал в элите отечественного футбола. Легко сказать, пробиться в число избранных, куда допускались не столько по спортивному принципу, сколько по партийному. Надо было получить "добро" в ЦК партии. И оно нам было дано, только после чего мы и взялись, засучив рукава, за дело. Прежде всего, естественно, прикинули, кто по своим силам достоин представлять Россию. Взвесив все "за" и "против", остановили свой выбор на краснодарской "Кубани". Но она смогла удержаться в высшей лиге лишь один сезон 1982 года. Затем такая же участь постигла и ростовских армейцев, которые играли в элитном дивизионе лишь в сезоне 1985 года. Потом все силы были брошены на подмогу волгоградскому "Ротору". В 1988 году этот клуб выиграл турнир в первой лиге и долгие годы выступал в высшей лиге. - Это летом, а зимой? - Зимой опекали российские хоккейные клубы. Особенно много внимания уделяли подмосковному "Химику". Помню, в один из сезонов команда шла в чемпионате страны впереди с отрывом в восемь очков. И вдруг неожиданно стала проигрывать один матч за другим. Я отправился с коллективом в турне в Ригу, Ленинград и Ярославль, и во всех трех встречах ребята уступают. В итоге они на очко отстали от "ЦСКА". Было так жаль! А ведь могли быть чемпионами! Тянули мы и ярославское "Торпедо", челябинский "Трактор". Короче говоря, истово, не щадя живота своего, трудились на благо российского спортивного движения. - Альберт Иванович, как начальник Управления футбола и хоккея, вы, видимо, были ответственны и за развитие хоккея с мячом? - Безусловно! - А кто всегда был вашей правой рукой в управлении хозяйством хоккея с мячом, на кого вы опирались? - Это был и по сию пору остается Валерий Николаевич Мозгов. С этим замечательным человеком мы знакомы уже более сорока лет. Впервые встретились еще тогда, когда я работал в Кемерове председателем областного спорткомитета. Валерий Николаевич - практически мой ровесник, младше меня всего на два года. В отличие от меня, у него как у спортсм'ена отлично пошли дела в хоккее с мячом. Родился Мозгов в небольшом подмосковном городе Балашиха. Там и начинал играть в хоккей с мячом. Семнадцать лет выступал в командах первой и высшей лиги. В 1961 году его взяли в команду ногинского "Спартака" - была такая дружина в Подмосковье. Защищал ворота клубов "Север" из Северодвинска, ленинградского "Динамо", а потом четыре года алма-атинского "Динамо", завершал карьеру игрока в красногорском "Зорком". В составе этих дружин приезжал он и к нам в Кузбасс. А в 1978 году, после того, как отнес коньки в чулан и повесил на гвоздь, сразу же пришел на работу в Спорткомитет РСФРС. Вы знаете, вот иногда бывает, что два человека со временем приходятся друг другу по сердцу. Так и у нас все вышло. Никогда не возникало между нами никаких трений, никаких недомолвок, всегда понимали друг друга. Симпатии между нами возникли еще в те времена, когда я трудился в Спорткомитете СССР. Честно скажу, придя в Спорткомитет России, я искренне обрадовался, что Валерий Николаевич попал уже под мое прямое начало. Специалист, да и человек он чрезвычайно надежный, на него всегда можно положиться, он не подведет. У меня никогда не болела голова за хоккей с мячом, вполне обоснованно думал, что со всеми проблемами Мозгов успешно справится сам. Так оно, к счастью, и было. Валерий Николаевич уверенно руководил процессом, твердой рукой вел чемпионаты страны, лишь в самом крайнем случае обращаясь ко мне за советом. Я бы охарактеризовал его как умелого, толкового, коммуникабельного управленца, весьма талантливого технолога производства, главного инженера того предприятия, которое называется хоккей с мячом. Вы знаете, говорят, что нет незаменимых людей. А вот Валерий Николаевич, скажу без лишней патетики, оказался именно незаменимым специалистом на своем месте, на котором он, наверное, служит уже тридцать с лишним лет! Вскоре после знакомства мы с Мозговым крепко подружились, и стали товарищами, что называется, не разлей вода. С тех пор идем с ним в одной связке уже не один десяток лет. Он очень верный мужик. Ничто нас уже не разлучит. Думаю, совсем не случайно Валерий Николаевич чуть позже сыграл тоже заметную роль в моей жизни. - Какую же? - Именно он в 1992 году предложил мне встать во главе Федерации хоккея с мячом России. - Очередной весьма неожиданный поворот в вашей карьере... - Выходит, что так... В. Саливон |
||||||
|
||||||
