|
|
|
|
|
||||||||
|
Главная » Книги, публикации » Времена не выбирают » Вставай, сынок! Вставай, сынок!
Родом я из Кузбасса, из красивейших мест – села Титово, расположенного в семидесяти километрах от города Кемерово. Там я родился 25 сентября 1939 года. Фамилия Поморцев в тех местах - редкость. Дед говорил, что наши предки пришли в Сибирь с Ермаком из Поморья - от берегов Белого моря. Мама у меня - уроженка Смоленска, ее оттуда привезли в сибирский край трехлетним ребенком. Отца моего звали Иваном Меркурьевичем, маму – Ефросиньей Семеновной. Мне же дали имя Альберт. Оно в тех местах и в то время было в диковинку. А история его происхождения такова. Папа был призван в тридцать восьмом году в армию, тогда в Забайкалье, на наших границах, было неспокойно... Зимой приехал на короткую побывку, и снова - в часть. Он командовал орудийным расчетом, в котором у него был друг по имени Альберт, я предполагаю - поволжский немец. На одном из учений его придавило пушкой. Из рассказов отца он знал, что мама моя ждет ребенка, и, умирая, попросил: "Иван, если у тебя родится сын, назови его Альбертом. В память о нашей дружбе..." Папа послал домой телеграмму, мама выполнила его просьбу, и я об этом не жалею - имя мое мне нравится. Семья у нас по сибирским меркам была крепкого достатка. Отец работал в лесничестве, мама - медсестрой в большой сельской больнице. Само село, надо сказать, было большим. Его делила на две части река Иня, впадающая в Обь. Мы жили на высоком правом берегу близ леса. С левым берегом нас соединял очень красивый деревянный мост, истинный шедевр местной архитектуры. Когда он пришел в негодность (это было после войны), все село рыдало, потому что знали: такого моста-красавца уже не будет. Следующий и впрямь стал простым, обычным. Меня, младшего из пятерых детей, воспитывал дед, Меркурий Андреевич. Это был очень сильный и телом и духом человек, настоящий помор, генетически унаследовавший лучшие качества предков. До сих пор помню его руки, кисти которых – три моих нынешних. По роду занятий дед был коновалом, то есть ветеринаром. Молодого жеребенка ухватывал двумя руками, и тот - ни с места. Любил дед бороться на поясах - равных ему в этом не было. А еще он любил меня, "младшого", и ласково звал сынком. Дед, как и родители, тяжело пережил гибель старшего из нас, моего брата Виктора. Он ушел на фронт добровольцем, приписав себе год (сказал, что потерял метрики). Сделал это потому, что хотел в Морфлот, куда брали ребят постарше, а ему было только восемнадцать. Был направлен в Карскую флотилию, и погиб под Киевом в 1941году. Ушли они на фронт вместе с закадычным другом Ленькой, ровесником и одноклассником. Почти все ребята-сибиряки, ушедшие тогда на войну и брошенные под Киев, погибли. Леонид вернулся в числе немногих, пришел с войны с осколком в голове, с ним и жил. Не столько жил, сколько мучился. Вот такая она, судьба наших старших братьев. Кстати сказать, мой отец тоже прошел через всю Великую Отечественную - от начала и до конца. Служил по-прежнему в артиллерии, был контужен, но, слава Богу, остался живым. Году, наверное, в пятьдесят пятом или пятьдесят шестом его вызвали в военкомат и вручили орден Красной Звезды. Только тут мы узнали, что папа на фронте спас генерала, орден был - за это. Следующей за Виктором в числе детей была Нина, любимая моя (и очень строгая!) сестра. У нас с ней разница - двенадцать лет, поэтому она, можно сказать, была второй моей мамой: воспитывала меня, занималась со мной. Помню, как учила играть на гитаре (сама играла просто здорово!), и если я сопротивлялся, то заканчивалось это "крупным разговором", несмотря на мой малый возраст. Но человеком она была просто замечательным! Третьим ребенком в нашей семье была еще одна сестра, Таисия. Она моложе Нины на четыре года. Предпоследним был брат Владимир, тридцать четвертого года рождения, ставший прекрасным столяром-краснодеревщиком и автомехаником. Хорошо помню отцовскую маму бабу Саню – мою спасительницу. Я в детстве был очень непоседливым и озорным. Шалости грозили мне наказанием, но бабушка всегда защищала меня. Когда подрос, стал бегать на вечеринки и, что греха таить, возвращался только под утро. Отец ждал на крыльце с ремнем на изготовку. Но бабушка заранее открывала мне на задках дома окно, и я, перемахнув через подоконник, тут же ложился спать. Отец, разгневанный и возмущенный моим долгим отсутствием, входил в комнату и видел меня мирно посапывающим. Как так? А бабушка говорила: "Плохой из тебя, Иван, сторож. Ты вот сидя спишь, а он мимо тебя уже давно прошел!" Ремень убирался на место. Выпорот я был только однажды, и сделала это мама, страшно испугавшаяся за меня. Как-то весной, когда река разлилась во всю ширь, километра на три, мы с моим закадычным другом Женькой шли по краю разлива и вдруг увидели лодку. Я тут же предложил прокатиться, и как Женька ни уговаривал меня, мол, посмотри, какой ветер, я сел-таки в эту лодку. Налетел порыв и понес меня прочь от берега. Волны грозили перевернуть мое суденышко. Женька заорал на все село: "Алька тонет!" Прибежали люди, но спасли меня не они, а, думаю, Бог - лодку прибило к берегу. Вот тогда-то мама, взяв прут, от души прошлась им по моему мягкому месту. Заступился за меня дед. Дедушка всегда был моим заступником. Сам он никогда меня не наказывал. К труду приучал. Какие холодные тогда стояли зимы! Как хотелось мне, мальцу, спать темным утром! А дед подойдет тихонечко, тронет за плечо: "Вставай, сынок!" И так тепло от этих слов становилось... Поднимался, завтракал и шел скотину кормить. Мороз – за сорок, а я лошадь под уздцы и – на водопой. Во льду были устроены проруби-корытца, вода - чистейшая, лошади пили жадно... Летом работал в колхозе на сенокосе, осенью - на уборке хлеба. Это был закон. Работу по дому и по хозяйству сызмала приходилось делать всякую – это и жизненные навыки давало, и к труду приучало. За то спасибо большой моей семье! И особенно - деду Меркурию, который научил меня многому. Во-первых, смелости. Потому я с детства не боялся никого и ничего. Дед же объяснил мне, как постоять за себя. Это не раз пригодилось мне в мальчишечьих "разборках", а однажды помогло и в отношениях со взрослым человеком. Наша учительница в начальной школе на уроках не выпускала линейку из рук. Стоило кому-то из нас отвлечься, линейка - хлоп по голове! Ребята на нее злились, но возмутиться не смели. Однажды эта линейка взлетела над моей головой. Я в то же мгновение схватил учительницу за руку, точнее, за палец, сжал его со всей силой и притом так посмотрел на нее, что она остолбенела. Потом положила линейку и больше не брала ее в качестве орудия наказания. Ребята были мне благодарны. Дед Меркурий заложил во мне и лидерские качества. А главное – научил справедливости по отношению к людям. Он сам был таким: трудолюбивым, смелым, справедливым. Искренне любил людей, и они отвечали ему тем же. Несмотря на множество обязанностей по хозяйству, оставалось время и для игр. Нас, ребятню, старшие этого удовольствия не лишали. Я сызмала пристрастился к лыжам (еще ходить толком не научился, когда дед поставил меня на эти "снегоходы"). И в школе они для меня стали главным видом спорта. Тренеров, конечно, не было, хороших лыж с устойчивыми креплениями - тоже, привяжешь их веревками к валенкам и бежишь, наматывая километры. Забегая вперед скажу, что когда в школьные годы я стал кандидатом в лыжную сборную области, даже тогда лыжи у меня были допотопные - деревянные, тяжелые, крепления на них такие, что упадешь - не поднимешься. О существовании лыжной мази и не догадывался. Когда выходили на лед нашей речки Бормотушки играть в хоккей с мячом, я вставал на ворота, и защитными щитками мне служили учебники. Играя в футбол, мяч гоняли в кедах, бутсы появились намного позже и то не у всех. Но все равно бегали, играли и – побеждали! Начальную школу я окончил в родном селе (она стояла на нашем, правом, берегу). Когда мы учились в третьем классе, у нас появился новый учитель - Владимир Карлович Дейс. Это был просто классный педагог и к тому же очень спортивный человек. Он сразу поставил нас на коньки, научил делать клюшки из дуг, которые входят в лошадиную упряжь. На Бормотушке мы сами вместе с учителем заливали каток и, привинтив к валенкам с помощью веревки и палочек коньки-снегурки, гоняли мяч. Каждую свободную минуту бежали на лед. Моя любовь к русскому хоккею - оттуда, из школьного детства. Окончив четвертый класс, перешел в семилетку. Эта школа стояла на противоположном берегу реки. Там тоже был хороший преподаватель физкультуры - Михаил Леонтьевич Курнаевский. Мы с ним сами обустроили футбольное поле. Тогда к моему увлечению лыжами прибавились футбол и волейбол. А какие шахматные турниры проходили в школе - настоящие баталии! В пятьдесят третьем году в день смерти Сталина (пятого марта) меня, тринадцатилетнего, и многих моих ровесников досрочно приняли в комсомол. Вступали мы во Всесоюзный ленинский коммунистический союз молодежи со слезами на глазах, искренне веря в слова клятвы, которую давали при вступлении. После семилетки поехал учиться в десятилетку на станцию Падунскую, что в пятнадцати километрах от нашего села. Помню, как пришли с титовскими ребятами записываться в эту школу. Она тогда еще достраивалась. Стали искать директора. Огляделись и увидели, что какой-то человек в гимнастерке проводит сантехнические работы в траншее. Окликнули: "Эй, мужик, не знаешь, где директора найти?" Он улыбнулся: "Я директор. Зовут меня Дмитрий Иванович, а фамилия моя Мостовщиков". Мы тогда и предположить не могли, что этот неприметный с виду человек, оказавшийся фронтовиком и орденоносцем, станет для нас самым любимым учителем. В моем представлении он и есть Макаренко. Для каждого из нас, выпускников Падунской школы, особенно для тех, кто, как я, жил в пришкольном интернате, Дмитрий Иванович - больше чем отец (в 2011 году мы отметили его девяностолетие). Моими любимыми предметами были все гуманитарные науки и физкультура. К увлечению спортом прибавилась художественная самодеятельность. Зимой в выходные дни мы ездили с концертами по деревням. Пели, ставили спектакли (я играл Григория Распутина и во время одного из выступлений получил серьезную травму спины, которая потом сказывалась практически на протяжении всей моей жизни). А еще мы занимались акробатикой - строили пирамиды, это в ту пору было повальным увлечением. Говоря о самодеятельности, грех не вспомнить нашего великолепного баяниста, учителя пения по фамилии Ходаковский. Это был музыкант-самородок! Была у нас замечательная учительница математики, наш классный руководитель Евдокия Нефедовна Пинигина. Потрясающий человек! С ее подачи директор рекомендовал меня в секретари комсомольской организации школы. Так, будучи еще восьмиклассником, я стал комсомольским вожаком. Сколько добрых, нужных дел мы тогда сделали! Именно мы - все вместе. Построили школьные мастерские. Под руководством физрука, Владимира Соломоновича Розенфельда, оборудовали школьный стадион, на котором, замечу, очень успешно играли в русский хоккей, нас приглашали играть и в другие районы области. Помогали шефствовавшему над школой колхозу... О нас писали газеты. Слава докатилась до Москвы, и к нам приехали из МГУ студенты-журналисты: Гарри Немченко (позднее ставший писателем и драматургом) и с ним венгр, имя которого я запамятовал. Они прославили нас на всю страну, и Дмитрий Иванович получил звание заслуженного учителя РФ. Мы этим очень гордились. Школьные годы пролетели быстро – пришла пора выбирать профессию. Однако выяснилось, что этот выбор за меня уже сделали мои учителя: они рекомендовали меня на учебу в педагогический институт, на историко-филологический факультет. Это известие мне преподнес Дмитрий Иванович, авторитет для меня незыблемый, поэтому сопротивляться, казалось, не было смысла. Но самым престижным в ту пору был у нас Кемеровский медицинский институт, и моя старшая сестра, Нина, настояла на моем поступлении туда. На студенческой скамье для меня началась, как мне казалось, взрослая жизнь. Теперь понимаю, что это было продолжением юности. Может, кому-то покажется странным, что я так подробно рассказал о своем детстве и отрочестве, но это неслучайно: именно в тех давних годах корни всего, чего удалось мне добиться в жизни. То время - основа основ моей биографии. А. Поморцев |
||||||||
|
||||||||
